Лучшие грустные стихи

Звенел топор, потом пила.
Потом — последнее усилье.
Береза медленно пошла,
Нас осыпая снежной пылью.

Спилили дерево не зря,—
Над полотном, у края леса,
Тугие ветры декабря
Могли свалить его на рельсы.

Его спилили поутру,
Оно за насыпью лежало
И тихо-тихо на ветру,
Звеня сосульками, дрожало…

Зиме сто лет еще мести,
Гудеть в тайге, ломая сосны,
А нам сто раз еще пройти
Участок свой
По шпалам мерзлым.

И, как глухой сибирский лес,
Как дальний окрик паровоза,
Нам стал привычен темный срез —
Большая мертвая береза.

Пришла весна.
И, после вьюг,
С ремонтом проходя в апреле,
Мы все остановились вдруг,
Глазам испуганно не веря:

Береза старая жила,
Упрямо почки распускались.
На ветках мертвого ствола
Сережки желтые качались!..

Нам кто-то после объяснил,
Что бродит сок в древесной тверди,
Что иногда хватает сил
Ожить цветами
После смерти…

Еще синел в низинах лед
И ныли пальцы от мороза,
А мы смотрели,
Как цветет
Давно погибшая береза.

2

Был тихий день обычной осени.
Я мог писать иль не писать:
Никто уж в сердце не запросится,
И тише тишь, и глаже гладь.
Деревья голые и черные —
На то глаза, на то окно, —
Как не моих догадок формулы,
А все разгадано давно.
И вдруг, порывом ветра вспугнуты,
Взлетели мертвые листы,
Давно истоптаны, поруганы,
И все же, как любовь, чисты,
Большие, желтые и рыжие
И даже с зеленью смешной,
Они не дожили, но выжили
И мечутся передо мной.
Но можно ль быть такими чистыми?
А что ни слово — невпопад.
Они живут, но не написаны,
Они взлетели, но молчат.

3


Листок с рисунком, белая стена,
Ей детская больница стала домом.
Там домик, мама с папой и она,
И луг волшебный с травкою зелёной.

Над ними солнышко, и лучики его,
Их ласково и нежно освещают.
Порою кажется, что не не было всего,
Из-за чего она не засыпает.

И вскакивает с криком по ночам.
Кошмары снятся маленькой девчушке.
На свете, к сожалению, много мам,
Не знающих, что дети не игрушки.

От сигарет ожоги на лице,
Не заживут никак, болят ушибы.
А правый глазик всё же уцелел,
А левый ничего уже не видит.

Малышка смотрит в стену и молчит,
Рисунок детский ничего не скроет.
Родители, они же палачи,
Стоят ссутулясь к зрителю спиною...

4

В сером хмуром городе шел последний снег...
И тянуло холодом от прикрытых век...
Ветер бился в стены,
Холоден и груб.
Боль текла по венам
И срывалась с губ...
Небо опрокинулось, испугав зарю...
Боль моя подвинулась, чтоб принять твою...

5

Тонкие руки, хрупкие пальцы,
Черные ленты в лапах у птиц.
Ты так мечтаешь в небо сорваться...
Там, где не будет мертвых границ.

Крепкие двери, толстые стены,
Не достучаться... не добрести...
Режут запястья черные ленты,
Птицы кричат, разрывая тиски...

Выдох отчаянья, - Крылья мне, крылья!
Но не услышит тебя тишина...
Снег покрывает серебряной пылью
Темные крыши... стынут дома...

Шаг по ступеням в темную воду.
Ленты сорвав, ты бросаешься вниз...
Черные птицы летят на свободу...
Там, где не будет мертвых границ.

6

Здесь линией кривой - и дом не мой сутулится,
И люди - не мои - приближенные мной.
И Васька кот - не мой - бежит за мной по улице
Зелёный щюря глаз на что-то за спиной.

И крикнется - Ау!, - ни имени ни отчества.
И лезет всё весна под плотный капюшон...
Но валенки вчера и завтра будут в почести.
Жуёт моя весна февральский корнишон.

Но только чернота залижет крышу здания,
Услышит меня Бог, иль кто нибудь другой...
Закружатся слова, а высота как мания
Поманит за собой бездонной глубиной.

И город, что пугал весною,
Станет маленьким -
На худенькой ладони мышонком запищит.
И лёгкою ногой взлетят до Бога валенки.
В надежде обрести - спасение души.

7

Осколки чувств,
Как шоколад в пустом бокале,
Разбитых надвое часов,
Кукушка плачет в тёмном зале,
И не найти заветных слов.
Меняет время на гроши,
Переизбытки пустословий,
Открытый тыл,
Пакет злословий,
Пустое мусора ведро.
Костра посыл,
Бумажный пепел,
Неон, цунами фонарей,
Огонь любви, который светел,
И беспричинность белых дней.
Хрусталь разбитого бокала,
Копилка солнечного дня,
Весна пришла,
А время мало,
Приходит ночь,
Всегда звеня.

8

Зимний лес и пуст и гол,
Тихо в поднебесьи.
Лишь подвыпивший щегол,
Распевает песни.
Каркнет ворон пролетев,
Знай мол, кто хозяин.
Слышен чувственный напев,
От села окраин.
Долетает аромат.
Выпечкою хлеба.
И дымки из труб летят,
В голубое небо.
Бодро лает пёс забыв,
Про дожди и слякоть.
Под его тосски мотив,
Так хотелось плакать.
А теперь уже снега
И светло, и чисто.
Приуставшая тайга,
Засыпает быстро.
Дни коротки,ночь длинна,
Сумерки и тени.
В небо вылезла луна,
Щурится от лени.
Дичь осваивает лес,
Совы сонно рыщут.
Лишь трудом и без чудес,
Всяк находит пищу.

9

Ведьмою крапива пляшет у столба.
Мы покуда живы - балует судьба.
Мы ветрами пьяны. И почти бессмертны.
И среди бурьяна мы целуем ветры.

В зарево забиться опаленной птицей.
Нам ли слишком рано выпало родиться?
Нам ли слишком больно уходить до срока?
Звоны колоколен в горнице у Бога.

Ветер, ветер, ветер, Рим уже не Третий,
Что несет по свету оголтелый ветер?
Что несет по небу, по морям, по суше?
Ветер правит миром, ветер режет души.

Дал бы Бог полвека нам еще у края.
Что там за дорога в бездну убегает?
А за бездной - небо, гулкое, воронье.
Смотрит не мигая взглядом посторонним.

10

Как соловей выводит трель!
А вот поэтом быть - обуза.
Поэт выходит на дуэль
Со всем писательским союзом.

Я не поэт. И врядли б смог
Спокойно, с чистою душою,
И с правдою, в которой Бог,
Стоять с улыбкой пред толпою.

Не опускать веселых глаз,
И говорить - светло и ясно.
Он за меня погиб, за нас.
Его душа во зле погасла.

Он никуда не убежал -
В чужие страны, там, где слаще.
Поэт России понимал,
Что как поэт он - настоящий.

И здесь он принял смертный бой,
Не отступив назад ни пяди.
Он щедро заплатил судьбой,
И был суров и беспощаден.

Как надо Родину любить,
Весь этот воздух, почву, травы...
Скажите, как же может быть:
Он прав, а вся толпа - не права?..

Но так бывает. Тем больней
Нам признаваться покаянно,
Что мы для Родины своей,
Выходит, недруги... Как странно:

Один пророк, и он - убит,
Так подло-медленно, с издевкой...
А я испытываю стыд.
А мне в стране моей неловко.

Я мало сделал для неё.
И я не выйду против стаи,
Чтоб слово русским жгло огнем,
И было много крепче стали.

Прости, Евгений. Ты как брат,
Мне надо на тебя равняться.
Ты душу укрепил стократ
И научил: нельзя бояться.